Не-сказилка. Про гусениц и ангелов

Гусеничка была худой. С тонкими ручками и ножками. Ее пытались накормить, приговаривая, что если плохо кушать, никогда не станешь бабочкой. Но гусеничка так и не понимала связи противной манной каши с яркими крыльями за спиной. Рядом с ней всегда были симпатичные толстенькие гусеницы, твердо уверненные в том, что уж кто-кто, а они станут бабочками, причем самыми красивыми, какие только есть на свете. Они даже рисовали себя бабочками, старательно раскрашивая картинки цветными карандашами и фломастерами, и их хвалили за эти рисунки и вешали их на стену в школе. Это называлось «выставка». Хотя, по правде говоря, бабочки из гусениц не вылуплялись уже давно. Гусеницы вырастали, женились или выходили замуж за других гусениц, со временем производили на свет других гусеничек и переставали верить в бабочек... У них теперь были совсем другие заботы. И все же, ставя на стол перед маленькими гусеничками тарелку манной каши, они приговаривали: «Кто хорошо кушает кашу — станет бабочкой».

Гусеничка же считалась бахнутой. Она плохо ела, смотрела на солнце сквозь тонкие прозрачные пальчики и свято верила в бабочек. Хотя никогда их не рисовала. Ее вера не нуждалась в картинках. Хотя, как злословили прочие гусенички, если из нее и получится какая-нибудь бабочка, то только самая завалящая. Моль. Тусклое создание, сидящее в темном уголке и осыпающее с тонких крыльев бледную пыль несбывшихся надежд. В общем, у гусенички с окружающими было то, что гусеничкина мама осторожно называла «некоторые проблемы». И гусеничка частенько убегала куда-нибудь и тихо плакала в уголке. А потом бродила по опустевшей детской площадке и рисовала мелом на асфальте, сидя на корточках, пока не становилось слишком темно и холодно и надо было идти домой...

И, как у всех грустных сказок, у этой сказки тоже был плохой конец. Однажды заплаканная гусеничка решила, что не хочет больше жить, вскарабкалась на самую большую горку в округе, зажмурилась и прыгнула вниз. У нее не выросли крылья. Ее не подхватили ангелы. И она очень больно стукнулась обо что-то большое и теплое. Большое и теплое сказало «Ой!». И больше не сказало ничего. Гусеничка лежала с закрытыми глазами и думала, что теперь она точно умерла и никто больше не будет ее дразнить. Но уж очень болела ушибленная коленка. И ухо тоже чесалось... И было совсем непонятно, умерла она или нет. Но тут ее осторожно усадили и стали вытирать чем-то, похожим на большой носовой платок. Гусеничка осторожно приоткрыла один заплаканный глаз. Потом другой. И увидела улыбающиеся серые глаза. Только глаза. Все остальное было белым. «Ангел...» — прошептала гусеничка и все же почесала зудящее ухо. Кто-то тихо засмеялся и гусеничка тоже улыбнулась.

Большое и теплое с серыми глазами оказалось белым кроликом. Точнее, это он так сказал, двигая длинными ушами. Но гусеничка улыбалась и мотала головой. Уж она-то знала наверняка. И прекрасно понимала, что никакой это не кролик. А самый настоящий ангел...

Эта сказка не грустная. Грустная сказка закончилась, когда гусеничка прыгнула с горки. Потом началась совсем другая сказка. Хорошая. Говорят, что гусеничка с тех пор больше не плакала. Ведь у нее был самый настоящий ангел. А ангел — это лучше, чем бабочка. Еще говорят, что из этой гусенички все-таки вылупилась самая настоящая бабочка. Хотя некоторые утверждают, что это была никакая не бабочка, а самый настоящий ангел. Есть еще некоторые, кто говорит, что гусеничка на самом деле разбилась в тот день, прыгнув с горки. Но вот это уже точно враки.

Эту сказку испокон веков рассказывают по вечерам, когда маленькие кролики уже лежат под одеялом и посверкивают глазами в полутьме. И когда крольчата спрашивают: «А на меня тоже когда-нибудь упадет маленькая гусеница?», им отвечают: «Непременно. А потом из нее вылупится маленький ангел. И вы всегда будете вместе». И успокоенные крольчата засыпают, крепко обняв тряпичную гусеничку с глазками-пуговками и широкой улыбкой.