Журавель

В деревушке дальней, хилой

Жил да был старик один

Со своей женой унылой

Словно без вина кувшин.

И тому одна причина,

Что детей у пары нет,

Посему живёт кручина

В их избушке много лет.

Однажды как-то в хладный вечер,

Набравши хворосту, старик,

Сквозь гул и шум, свершал что ветер,

Услышал он тревожный крик.

Старик вязанку опустил

И стал осматривать дорогу,

Где очень часто проходил,

Нося в дом хворост понемногу.

В стороне чуть от дороги

Бился Жура молодой,

Он пытался встать на ноги,

Чтоб лететь к себе домой.

Но силки, что здесь стояли,

Птице ноги оплели

И никак ей не давали

Оторваться от земли.

Старик с трудом освободил

От пут людских младую птицу

И в небо Жура воспарил —

Догнать, пытаясь вереницу.

Потом дед снова хворост взял

И скорыми весьма шагами

Домой под гору зашагал,

На бег, срываясь временами.

Придя домой, он рассказал,

О птице, что в силки попала,

И долго с бабкой обсуждал,

Что божья тварь чуть не пропала.

В это время стук раздался

В дверь избы снаружи,

Видно кто-то так старался

Спрятаться от стужи.

«Кто же это может быть

В столь ненастный вечер?

Ишь, как начинает выть

Сумасшедший ветер» —

Так старуха говорила,

Поднимаясь впопыхах,

После дверь она открыла,

Одолев испуг и страх.

Перед ней в дверях стояла

Юная девица

И от холода дрожала

Как в мороз зарница.

«Заблудилась я в горах

И давно блуждаю,

А найти как путь впотьмах,

Я не представляю» —

Так сквозь всхлипы отвечала

Девушка старушке

И по детски умоляла

Дать ночлег в избушке.

«Ну, конечно, дорогая,

Проходи в избу скорей,

Я сейчас тебе дам чая

И ты душу им согрей».

Старуха девушку за стол

Скорее усадила

И бывший в доме разносол

На стол препроводила.

Затем на плечи ей платок

Свой старенький накинула

И заваривши кипяток

К девице пододвинула.

Когда последняя поела

И чай с мелиссой попила,

Хозяйка больше не стерпела

И ей вопросы задала:

«Откуда ты и чья ты будешь?

И кто родители твои?

Зачем в такое время бродишь

И губишь ноженьки свои?»

«Мои родители скончались

И я осталась лишь с сестрой

Но через время мы расстались –

Сестру забрал монах святой.

И я одна по белу свету

Иду неведомо куда,

Прося на хлебушек монету

В домах, живут где господа.

А в сёлах, где живут крестьяне,

Я лишь еды у них прошу

И что заметила: селяне

Добрей господ я вам скажу».

«Ах ты, бедная моя, —

Бабка прошептала, —

Ты прости, прости меня,

Я ж всего не знала».

Дед, услышавший рассказ,

Произнёс печально:

«Вот такая жизнь у нас –

В горе постоянно».

И очень долго старики

Рассказ сиротки обсуждали,

И как все в свете бедняки

Судьбу за беды упрекали.

Наутро сирота проснулась,

Воды из речки принесла,

Ну, а когда назад вернулась

В избе полы все подмела.

Затем она печь затопила

И всё на кухне прибрала,

Воды для чая вскипятила

И свои вещи собрала.

Старики с печи спустились

И уселись за столом,

Незаметно прослезились

С умиления потом.

«Ну, я пошла, — она сказала

Сидевшим молча старикам,

Затем вещички в руки взяла

И подошла к самим дверям.

«Ещё спасибо вам большое

За хлеб, за ласку и уют,

И пусть несчастье никакое

Вовеки не прибудет тут».

В ответ дед с бабкой отвечают,

Что, коль, детишек нет своих,

Они сиротку умоляют

Остаться в доме жить у них.

«Я согласна!»- восклицает

С радостью она большой

И мгновенно обнимает

Старика с его женой.

Но внезапно дверь открылась

И в проёме вырос тот,

Баба перед кем склонилась

И лицо покрыл вдруг пот.

«Ну, что? Готово полотно? –

Взревел своим он мерзким басом, —

Твой долг просрочен уж давно,

А ты всё не спешишь с заказом»

Старуха стала извиняться,

Просить продлить расплаты срок

И обещала рассчитаться

Как ей позволит позвонок.

Но кредитор не соглашался,

Грозился посадить в тюрьму

И всяк над бабой издевался

Как только нравилось ему.

Дева долго наблюдала

Как мужчина нападал,

А потом ему сказала,

Чтобы ругань он прервал.

А за это обещала

Долг к утру ему вернуть,

А мужчине пожелала

Свой продолжить тотчас путь.

Тут же дева попросила

Место ей освободить

И супругам запретила

В комнату её входить.

День-деньской и в тишь ночную

Слышен был за дверью звук,

Схожий с тем, что в ночь любую

Издаёт всегда бамбук.

Как только первыми лучами

Земля, омывшись, расцвела,

Злой кредитор мчит за долгами,

Деревня что должна была.

И первым делом он явился

Туда, вчера уже где был

И где безвестная девица

Так охладила его пыл.

«Ну, что, красавица, готова

Мой долгожданный долг вернуть?

А, может, скажешь ждать мне снова

Или иное что-нибудь?»

«Нет, мы твёрдо держим слово

И коль дали – будет так;

Ваша ткань уже готова,

Договаривались как ».

Мастерица показала

Пуховое полотно,

И при этом прошептала:

«На крови моей оно».

А сама она присела

На скамейку у стены,

Так как очень ослабела

И была белей стены.

Дед и бабка испугались

Не на шутку за неё

И помочь во всю старались

Предлагая то питьё,

То отвар из разных трав,

То испробовать закваски,

То еще, какой состав,

Чтоб она открыла глазки.

Пока хозяйка хлопотала

Над сиротинушкой больной,

Пока настойки доставала

И разводила их водой,

Торговец ткань держал в руках,

Смотря на дивные узоры,

И в этот миг в его глазах

Мерещились доходов горы.

Такой красы он, отродясь,

Ещё не видывал ни разу,

Хотя бы где не находясь,

На ценности смотрел он сразу.

Он знал достоинства товара,

Какого нет и у царей,

И стоимость того «навара»,

Что он получит от князей.

Вот почему он, торопясь,

Свой кошелёк достал с деньгами,

И весь оставил не скупясь,

А сам со скоростью цунами

Помчался в город, где он жил,

А так же жили богатеи

И в этот день за миллион

Купили ткань сию евреи.

Сиротку чаем напоили

С сухими травами лесными,

Потом на печку уложили,

Накрыв одеждами простыми.

Минуты три всего прошло,

Как девочка уснула,

Видать сердечное тепло

Старуха в душу ей вдохнула.

Когда старик и бабка сели

К столу чтоб дух перевести,

Они под тряпкой усмотрели,

Что гость забыл их унести:

То кошелёк торговца был,

А в нём монеты золотые,

Которые он заплатил

За ткань, увидел что впервые.

Спустя совсе6м немного дней

Торговец в новенькой карете

Поехал к старикам скорей

Во фраке модном при лорнете.

Бесцеремонно, как и прежде,

В избу он к старикам вошёл

И в новой находясь одежде,

Повёл с хозяйкой разговор,

Чтоб дева снова ткань соткала,

Как можно больше и скорей,

Хотя последняя хворала

И это понимал злодей.

Но жажда вечная наживы

Затмила разум весь его

И никакой альтернативы

Уж не могло быть для него.

И потому не соглашался

Он с доводами стариков

И так порою распалялся,

Что драться с ними был готов.

Но делать нечего, девица

Была действительно больна,

А при недуге мастерица

Не может выткать полотна.

И потому он согласился

Ещё неделю подождать,

Но при отъезде погрозился,

Что он не станет долго ждать.

Дни как птицы полетели,

Только успевай считать…

Наступил конец недели

И торговца надо ждать.

В воскресенье утром снова

Кредитор уж у ворот,

Только дева не здорова,

Хворь из тела не идёт.

Вот опять он в избу входит,

Видит девушка лежит

И он снова колобродит,

Суетится и шумит.

Тут девица не стерпела

И покинула постель,

И торговцу повелела

Выйти с ней вдвоём за дверь.

«Ну, так что же ты хотела

Одному мне здесь сказать?

Что неделю ты болела

И что ты не можешь ткать?»

Тут девица превратилась

В журавля большого

И клевать тотчас пустилась

Человека злого.

Богатей так испугался,

Что в одно мгновение

В чаще леса оказался

Всем на удивление.

И уж больше никогда

Он не появлялся

И селенье то всегда

Объезжать старался.

Тут же птица поднялась

В небеса мгновенно

И на Юг свой понеслась,

Где все живут отменно

* * *

Тому птица помогает,

Кто от пут её спасает.

17. 04. О3 г.