Вторая легенда о царствующей в Корее династии

Жили на свете когда-то два знаменитые искателя счастливых могил: Ни-хассими и Тен-гами.

   Однажды они отправились вместе разыскивать для самих себя счастливую гору.

   Они пришли в провинцию Хамгиендо и там, близ Тумана, разыскали счастливейшую гору в Корее.

   Но они еще точно не определили счастливейшее место на горе для могил и, ничего не решив, легли спать.

   Проснувшись на другое утро, они увидели недалеко от себя маленькую водяную птичку, которая выкрикивала: «Симгедон».

   Сварив чумизы, они поели и встали, и, как только они встали, вспорхнула и птичка и, крича: «Симгедон, симгедон», полетела впереди.

   Так звала она их, пока не пришли они к одному месту горы, где сидели две совершенно одинаковые старушки и ткали холст.

   Как только путники подошли, старушки сейчас же скрылись.

   — Это, конечно, и есть счастливейшие места, — сказали искатели.

   Оставалось только решить, кому где похоронить своего предка.

   Ночью они оба увидели своих предков, которые им сказали:

   — Тот, кто похоронит своего предка между местами, где сидели старухи, — род того будет царствовать первый, и династия того продержится на престоле четыреста четыре года. А кто зароет пониже своего предка, тот сменит эту династию. Бросьте между собой жребий.

   Так и сделали искатели, и первое место досталось Ни-хассими.

   Однако в роду Ни-хассими первые четыре поколения после того рождались все уроды: хромые, горбатые, слепые, идиоты, и только в пятом колене родился умный и сильный, от которого родился знаменитый Ни-шонги, основатель и теперь царствующей династии Хон-дзонг-та-уан-ни-си.

   Вот при каких обстоятельствах родился он.

   Отец его, заподозренный царствовавшим тогда императором, суровым и жестоким, в мятеже, чуть не был казнен и только тем, что укрылся в провинции Хамгиендо, в город Ион-хын, спасся от смерти.

   Но и там, не чувствуя себя в безопасности, удалился в ближайшие горы и там жил во владениях некоего Хан-цамбоя.

   В одну ночь приснилось Хан-цамбою, что прилетел синий дракон и поцеловал его дочь.

   Утром Хан-цамбой отправился осматривать свои владения и наткнулся на спящего человека.

   Помня сон и увидя, что человек этот не женат, Хан-цамбой отдал за него свою дочь, и через двенадцать месяцев она родила богатыря Ни-шонги.

   Как богатырь, Ни-шонги родился бесследно и до двадцати восьми лет рос на святых горах, обучаясь военному ремеслу вместе с двумя назваными братьями Пак-хачун и Тун-дуран.

   Пак был старший, Ни — второй, а Тун — младший по годам из них.

   Когда Ни кончилось двадцать восемь лет, к нему во сне явился дед его и сказал (то, что уже сказано в легенде о Ли и Паке).

   После этого все три богатыря отправились в Сеул.

   Царствовавший тогда император дошел до предела своей жестокости.

   Когда приближенные к нему люди предупреждали его о накопившемся раздражении в народе, он отвечал, что скорее родится лошадь с рогами и у сороки вырастет белый гребешок на голове, чем раздражится корейский народ.

   Но через несколько дней прилетела к его дворцу сорока с белым гребешком, а немного погодя у лучшей его лошади родился рогатый жеребенок.

   Но император ответил:

   — Прежде лопнет этот чугунный столб, чем лопнет терпение моего народа.

   Но ночью был небывалый мороз, и наутро лопнувший чугунный столб валялся на земле.

   В это же утро подошли три богатыря к столице с войсками, и императорское войско, бросив императора, от которого отвернулось небо, вышло из городских ворот навстречу богатырям.

   Оставленный всеми император бежал в горы, где и погиб.

   Три же богатыря вошли в столицу, и народ предложил им, по соглашению между собой, занять вакантный трон.

   Тогда, как старший, хотел сесть Пак. Но два дракона, образующие сиденье трона, приблизились друг к другу, и Пак не мог сесть.

   Так продолжалось до трех раз, и народ предложил сесть Ни.

   Ни сел, и драконы не двинулись.

   Ни сделался императором, а Пак ушел в провинцию Хамгиендо и скрылся там в монастырь.

   Ни, боясь Пака, послал стражу в этот монастырь и приказал:

   — Если Пак действительно поступил в монастырь и остригся, то оставьте его, иначе убейте.

   Стража пришла в монастырь и нашла Пака остриженным.

   Император Ни, пока Пак жил, посылал в этот монастырь каждый год триста дан (в каждой дане пятнадцать мер рису, что составляет около полутора тысяч наших пудов).

   После смерти Пака его изображение сделалось священным и до сих пор сохраняется в монастыре Шоханса.

   Второй привилегией монастыря было бить розгами всякого корейца, который провинится против монахов этого монастыря.

   Монахи этого монастыря и до наших дней пользуются славой самых грубых и дерзких людей.