Собаке-собачья жизнь

На краю одной деревушки стояла рубленая домушка. Жили в ней дед шестидесяти лет бабка пятого десятка. Своим трудом кормились, в поле – не ленились, на долю не жаловались. Вот только детей у них не было. От того старикам и взгрустнется подчас, от того им, бывало, невесело.

Случись однажды, привез старик с ярмарки жене подарочек – собачку маленькую, всю-всю кудрявенькую да беленькую.

В этой деревне таких доселе не видывали, а в соседних о таких и не слыхивали.

Назвали старики собачку Машкой-милашкой, стали холить-лелеять. Измарается в луже – в баньке купают, спать захочет – колыбельные распевают, на двор выйдет зимой – тулупом укрывают. В холода кладут на печь – надобно Машку от стужи беречь.

С псами уличными резвиться не велят. Ей не чета, мол, не ровня, говорят. То княжной персидской собачонку назовут, то королевной французской величают.

Загордилась милашка, того и гляди взбесится.

Как-то раз, Машка на бабку с дедкой разъярилась-разгневалась. Блин-то ей не остудили, сливки через край перелили, яичко »только что из под курочки не положили

Покусала она за это стариков и ушла в лес жить. В лесу зверья много, пусть мне прислуживают, думает.

Добралась до леса, увидали ее белки, выслушали и говорят: «Шла бы ты, красавица назад! Ишь принцесса выискалась! Да тебя медведь задерет, или волк сожрет, лиса поймает и кудри твои по ветру разбросает».

Собачонка слушает, вздыхает, и повелевать уж больше не желает.

Побегала-поскакала Машка-милашка по травке-муравке, а дело к ночи, стала искать половичок-пуховичок, чтобы лечь на бочок. Да где его в сыром бору сыщешь? А вокруг волки подвывают, совы глазами сверкают.

Всю ночь собачонка на мху лежала, от страха и холода дрожала. И думала, не пойти ли к старикам, повиниться, в теплый дом попроситься?

Утром солнце припекло, стало Машке тепло. Тепло-то тепло, а голодно. Пощипала персидская княжна траву-мураву, погрызла французская королевишна дерево-кору и давай выть-завывать, по прошлому житью-бытью горевать

В то время мимо лось проходил. Услышал он вой, с тропки своротил, с испугу назад припустил. А Машка тоже струхнула, бросилась, куда глаза глядят.

Малость заплутала, в чужую деревню попала. Только она этого не знала. Долго свою избу со стариками искала. У каждой калитки скулила, пустить ее в дом просила.

Забрела на какой-то двор, хозяину хвостом повиляла, хозяйке руки полизала. «Живи, малявка лохматая, — говорят люди. Только проку от тебя — ни на грош: на охоте.