Сказка про деда и его бабу

(как бы я рассказал известные сказки своему сыну)

Часть первая

Колобок

Жили-были (именно так начинаются все русские сказки) на краю деревни, название которой никто уже не помнит, потому как давно это все было, возле самого темного леса старик со своей старухой. Жили так себе. Плохо жили, скажем прямо. Детей у них не было. Как они не старались в свое время, но Бог детей им так и не дал. Вот они и коротали свой недолгий век в одиночестве, ожидая смерти один другого.

Весна. Запасы в амбарах давно кончились, и они сидели в своей сырой избушке, мечтая о новых урожаях пшеницы и редьки, дабы вдоволь насытиться и тайком, друг от друга поедали припрятанные кусочки чего-нибудь съедобного. Однажды утром, старуха, проснувшись в великолепном настроении и одержимая хозяйственной деятельностью, решила из остатков пыли в амбаре приготовить что-нибудь похожее на еду.

-Дед, а дед, пойди в закрома, помети по амбарам, поскреби по сусекам, принеси что там будет, я из этого спеку колобка, покушаем, время скоротаем, поживем-порадуемся.

Кряхтя, ворча, дед нехотя слез с печи, взял метлу, совок и побрел лениво в амбар. Худо-бедно наскреб старик совок с горкой муки с пылью и мусором того из чего должен был получиться их будущий обед. Старуха растопила печь, просеяла содержимое совка, добавила воды, замесила тесто, слепила небольшой круглый шарик, назвала все это дело Колобком и поставила в печь. Испекшийся продукт старуха поставила на подоконник доходить на теплом весеннем солнышке, а сама пошла нагуливать аппетит, ковыряясь в огороде…

Тут то и начинается история нашего героя. Теперь он не просто хлебобулочное изделие, а Колобок. Круглый, румяный красавец, немного нагловатый, но в тоже время безнадежно наивный молодой парень, жизнь которого вот-вот только начинается, здесь прямо на подоконнике. Станет ли он ждать своей участи быть съеденным стариками с гнилыми желтыми зубами? Он, искатель приключений и радостей жизни. Конечно же, нет! Не долго думая, он прыгает с окна на зеленую травку и бегом, что есть духу в лес, подальше от своих родителей.

Не сложно описать ощущения Колобка впервые попавшего в темный незнакомый лес. А тут еще навстречу плетется Заяц. Зайцы сами по себе животные в сказках предстают как добрые, беззащитные, иногда трусливые, иногда смекалистые твари, но чаще как положительные герои. Не знаю, дорогой читатель, кому ты симпатизируешь в данном случае Колобку или Зайцу, но наш Заяц оказался животным не столько беззащитным, сколь голодным и не прочь был поживиться такой вот незатейливой булкой, как наш Колобок. Предчувствуя легкую добычу, он с ходу объявляет нашему Колобку:

-Колобок, Колобок, я тебя съем!

Такая неучтивая бесцеремонность могла напугать кого угодно, но не нашего парня.

-Заяц, — говорит он, — я от бабушки ушел, от деда я ушел. Так что мне может помешать уйти от такого косого пугала, как ты?

Сказал и айда в кусты. Заяц пока опомнился от такой наглости от Колобка и след простыл.

Долго коротко ли шел Колобок, встречается на его пути матерый зверь, серый как земля, злой как… хотя сравнивать этого зверя по злости можно только с ним самим. Да, это был Волк. Облизнувшись и думая, что колобки это хоть и не зайчатина (от колобков у волков обычно бывает изжога), но тоже перебить аппетит можно до лучших времен, говорит ему:

— Колобок, Колобок, я тебя съем!

 — Нет, -отвечает тот- не получиться. Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, от зайца косого убежал, и от тебя убегу! – прыг и унес ноги по кустам да по оврагам от злого Волка. У того только запах хлебный в памяти и остался.

Выбегает он на опушку леса, а там Медведь малину обхаживает, нюхает цветочки и ждет, пока поспеют ягоды. Завидев Колобка, обрадовался, заулыбался, лапы распростер и ну орать:

— Колобок, ну брат, подходи, я тебя съем!

 — Сговорились вы все что ли? Нет уж! От деда ушел, от бабы его ушел, от косого Зайца ушел, от Волка злого ушел и от тебя косолапый убегу! И не думай даже наполнить мною свое ненасытное брюхо!

 — ….?! Да ты что? –но не тут то было. Колобок наш, не тратя время на пустые разговоры, дал деру и был таков.

Слух о неуловимом Колобке-грубияне пронесся по всему лесу. Первый день в лесу и успел обидеть столько животных! В ограниченном лесном братстве, где все отношения давно уже устаканились, всем было ясно, кто есть кто и кто чего стоит, наш герой наделал целый переполох. Колобка невзлюбили даже те, кто не имел ни малейшего понятия, кто это такие – колобки и с чем их едят. Колобок ни чего об этом не знал и расхаживал по лесу как ни в чем ни бывало. Ближе к вечеру, скучая от отсутствия общения, он набрел на красавицу Лису. Та вальяжно лежала на травке и вылизывала свой пушистый хвост. Нам всем известна хитрость и коварство этого животного. Но наш то Колобок жил на свете первый день и не успел набраться того жизненного опыта благодаря которому, мы можем многозначительно почесывая затылки рассуждать над перипетиями жизни и делать свои мудрые выводы. Лиса не стала с наскока брать крепость в виде легковерного Колобка. Она уже прослышала про его строптивость и решила воспользоваться своей природной хитростью, дабы добиться желаемого, а именно перекусить в конце дня. Лесные твари нынче пошли неуловимые. Зайцы понабрались хитрости, мыши стали спортсменами, поди догони, в общем тяжело нынче стало бороться с дичью. А тут такой подарок судьбы! Подойдя из далека, она Колобку начала беззастенчиво льстить, рассказывая ему какой он красивый, румяный, гладкий какой он весь! Наш герой, все рассказы которого ограничивались повествованием только о приключениях дня сегодняшнего с радости, что встретил такую симпатичную и добрую подругу, начал рассказывать от кого он и как убегал. Лиса, притворившись глуховатой, предложила тому взобраться ей на нос, чтобы лучше было слышно. Колобок с радостью согласился услужить своей собеседнице, и сделал так, как она просила. Лисе же ни чего не оставалось делать, как раскрыть рот, чтобы Колобок очутился у нее в пасти.

Вот так незатейливо закончились приключения нашего героя. Если и есть у этой басни какая либо мораль, то только та, что если ты даже и родился непроходимым грубияном и наглецом, то не стоит опускаться до такой вот простодушной доверчивости до которой сошел наш Колобок, иначе сожрут в самом расцвете жизни не дав тебе опомниться. Колобки, будьте бдительны!

Часть вторая

Курочка ряба

Спохватившись поздно и увидав, что нет Колобка на подоконнике, пригорюнились дед с бабой и ну репы чесать, обдумывая насущную проблему дня, как бы чего поесть. Сидят на завалинке и жизнь свою нескладную поминают. По двору мимо проходит неспешной походкой, вальяжно покачивая хвостом, рябая курица, последняя живность в хозяйстве стариков. Дед невольно бросает голодный взгляд на Рябу. Бабка в гневе:

— И не думай даже, старый. Хоть яиц когда — никогда поедим.

— Яйца оно, конечно, хорошо, а вот бульончик с потрошками поди посытнее будет.

— Нет, нет и нет! – строго говорит бабка, — пойди лучше в курятник, глянь, может, курочка наша Ряба снесла яйцо, яичницу пожарим, поедим, порадуемся.

Пошел дед в курятник, возвращается, точно, есть яичко!

— Гляди, бабка, какое!

Взглянула бабка на яйцо. Батюшки свет, на золотое похоже. Точно, золотое!

— Да какая в дугу разница, бабка, золотое или обыкновенное? Пожрать то есть что и то ладно.

Принесла бабка сковороду, поставила на огонь и давай по яйцу стучать, достать значит хочет содержимое. Бьет, бьет – ничего не выходит, не разбивается.

— А ну на, дед, ты посильнее будешь, разбей яйцо.

Взял дед яйцо, бил-бил, не может разбить. Курочка Ряба вокруг стариков бегает, кудахчет, мол что ж вы это, варвары, вандалы этакие, такую красоту гробите. Хоть не Фаберже, но тоже ничего. А те на нее внимания не обращают, только и думают, как бы брюхо набить, по яйцу золотому стучат то ножом, то молотком, то кувалдою. Не поддается яйцо, так помялось слегка да и только.

Сели дед с бабою на завалинке, пуще прежнего закручинились.

— Что ж это день сегодня не задался, то колобок, подлец, куда то запропастился, то яйцо не разбивается?

Сидят, что делать не знают, на яйцо смотрят да слюной давятся. Тут по полочке, где лежало яйцо, пробегала мышка. Нескладная такая мышка. По неосторожности, без всякого злого умысла махнула хвостиком, яйцо на пол упало и разбилось, растеклось по полу. Дед за полено, мышку проучить, а та хоть и нескладушка, а в норку спрятаться успела, только глаза хитрые из темноты светятся.

Что делать? Дед плачет, баба тоже в слезы. Горе то какое! Видит курочка Ряба, дело такое, что если не успокоить стариков, чуть-чуть еще и совсем в отчаянье придут и тогда ей уж точно быть цыпленком табака, и скорее деда с бабой утешать:

— Не плачь, дед! Не плачь, баба! Да я вам таких яиц еще с десяток снесу, и никаких ни будь там золотых, а самых что ни наесть настоящих, простых нормальных яиц!

Ну те погоревали еще чуток и успокоились понемногу. А курочка Ряба до самого вечера все за углами от стариков таилась, чтобы под горячую руку да голодный взгляд деда не попадаться. Так день и скоротала в страхе и в дурном предчувствии. Чувствовала, видно, пташка вину свою.

А что старики? Им бы скорлупу эту золотую в скупку снести да денег за нее выручить, вот тогда они попировали бы. Долго можно было сытую жизнь вести не работая, а только спину на печи греть. А они вот не смекнули и пошли спать голодными.

Часть третья

Золотая Рыбка

Надо сказать, что старик со старухой жили не только недалеко от ласа, но и в самой непосредственной близости с морем. Живописные места они себе выбрали для жития-бытия, и если б не извечная их бедность, то все, казалось, было бы у них хорошо.

Утром дня следующего за тем днем, когда приключилась история с колобком и яйцом, проснувшись на зорьке, бабка решила, прогнать дабы мысли о еде заняться чем-нибудь по хозяйству и не долго думая, затеяла стирку. Грязные портки мужа, портянки несвежие, рубахи и прочее исподнее добро лежало перед ней аккуратной кучей, когда обнаружила бабка, что их деревянное корыто, корыто, подаренное свекровью на свадьбу, которое служило им верой и правдой вот уже тридцать лет и три года дало трещину и словно гордое океаническое судно под тяжестью айсберга, раскололось. Сидит баба у разбитого корыта и думает, на ком бы злость свою сорвать, душе дать разгуляться, чтобы поуспокоиться потом. Видит дед, дело не ладное и говорит:

— Пойду ка я на рыбалку. Поймаю чего-нибудь, рыбку какую или еще чего.

Не дожидаясь ответа старухи, сгреб в охапку рваный невод и скорее к морю.

Пришел на берег, разобрал снасти и давай кидать невод в просторы морские что есть силы. Закинул он в первый раз невод – пришел невод с тиною морскою. Закинул во второй раз — пришел невод с морской пеной да ракушками там всякими. Совсем разуверившись, что нынче рыбный день, закинул в третий раз старик невод. И о, чудо! Рыба! Золотая Рыбка! После истории с золотым яйцом, рыбка золотого цвета у деда поначалу вызвала некоторое недоверие. А вдруг и эта несъедобная? Вот бабка снова расстроиться. Ладно, положу ее в мешок, дома разберусь, как и под каким соусом эту живность употреблять нужно. Не успел старик подумать обо всем этом, как вдруг Рыбка взмолилась нечеловеческим голосом. Точнее говоря, голос человеческий, но кричала так, как ни одна рыба в мире ни до нее, ни после.

— Старик! Отпусти меня. Какое хочешь желание исполню. Не неволь. Что угодно проси – все будет.

Да какие у меня могут быть желания, в мои то годы, подумал старик. Пользы от такой мелочи никакой, на зубок не положишь, а аквариума у меня дома все одно нету.

-Плыви, Рыбка, ни чего мне от тебя не надо.

Сказал старик и отпустил Рыбку золотую в просторы морские. Та ему только благодарно хвостом махнула и ушла на дно.

Возвратился старик домой, рассказал приключившуюся с ним историю бабке, а та ну браниться:

— Что ж это ты, пень старый, не попросил у Рыбки ничего. Корыто вон совсем разбилось. Исподнее твое постирать не в чем. Хоть бы корыто новое у нее взял. Там на дне морском всякой утвари поди много будет. Ей, небось такой ерунды не жалко будет.

Побежал старик к морю, а сам все клянет себя, что ж это я в самом деле опростоволосился, корыто вещь в хозяйстве нужная, а я вот и не додумался. Прибежал на берег моря, кричит, Рыбку золотую зовет:

— Рыбка! Рыбонька золотая!

Приплыла к нему Рыбка:

— Чего тебе надобно, старче?

— Корыто, Рыбка, корыто бабе моей. Белье стирать не в чем.

— Хорошо, — говорит она, — иди домой, будет тебе корыто.

— Давай я сам донесу, Рыбка.

— Ступай, ступай, дед. Дома все сам увидишь.

Идет старик домой, сомненьями одолеваемый. Не обманула ли его Рыбка. Пришел, смотрит, баба его стирает, а глазами зыркает, а под зырканьем негодование читается.

— И что ж это ты старый корытом откупился. Велика ли штука, корыто. Сейчас же пойди к Рыбке и попроси дом со всеми удобствами, чтобы место отхожее было в доме и вода горячая, ну и еще что там нужно.

Побрел старик к морю. Неудобно как-то. Я помог ей, она мне. Что ж это теперь опять просить за то, за что та уже вроде как рассчиталась. Пришел он к морю. Море волнуется, пенится, видно чувствует что-то неладное. Стал звать старик государыню Рыбку, это в смысле главная она в своем морском государстве:

— Рыбка, Рыбка золотая!

Приплыла к нему золотая Рыбка. Посмотрела на деда с некоторым удивлением, но знает обитательница морская, что обязана жизнью старику, и спрашивает:

— Чего тебе надобно, старче?

— Да вот, — было начал оправдываться дед, — баба моя… есть у меня баба. Так вот, ей нового корыта эмалированного, что ты справила мало показалось за мою услугу оказанную тебе, хочет значит, бабка еще дом. Хороший такой дом, чтоб там газ, вода, паровое отопление, нужник теплый ну и все такое. Чтоб все было там!

— Возвращайся, старик домой к своей старухе, будет ей дом с теплым нужником и со всеми прочими барскими примочками.

Идет старик домой, а в словах Рыбки даже не сомневается. Поверил в силы ее чудотворные. Только руки от удовольствия потирает. Теперь заживут они со своею бабкою в новом доме, счастливо коротая свой недолгий век.

Вернулся старик на то место, где стояла его перекошенная избушка, а на месте том стоит дом красавец, по последнему слову строительному сделанный, о десяти комнатах, и в доме том все есть, что нужно — мебель там всякая, утварь. То-то, думает, баба его рада будет. Хоть к концу жизни своей недоумковатой жене чем-то ухожу и она меня теперь по всякой ерунде забарывать не будет, а напротив гордиться будет, мол вон у нее какой мужик домовитый и хозяйственный, какой дом справил и старость обеспечил!

Не тут-то было. Глядит старик, баба евоная пуще прежнего в негодовании по дому мечется, дорогую посуду Рыбкой дареною бьет и об спокойной счастливой старости и не помышляет. Не ладно дело, смекнул старик и хотел было от бабы спрятаться, как та ну браниться:

-Ты что это, хрен старый у Рыбки попросил? Это что ж выходит, мне до смерти быть крестьянкою и жить своими трудами да урожаем с огорода? Что ж мне спину гнуть на поле да у плиты? Не хочу, — визжит баба- быть крестьянкой, а хочу, а хочу… хочу быть столбовою дворянкой!

Дед отродясь таких понятий не слыхал, ну если бабка говорит, то стало быть знает чего хочет. Ты ей хоть столб дворянский на голове теши, а все одно права она будет. Тут уж ни чего не поделаешь. И понес свои больные ноги старик к морю, христарадничать у Рыбки, ублажить дабы свою безмозглую бабу.

Пришел он к морю, море пуще прежнего неспокойнее стало. Бурлит, волны к берегу прибивают дрянь всякую. Начал он кликать Рыбку. Долго кликал, приплыла к нему государыня Рыбка. Улыбаясь, иронично спрашивает с немалой долей цинизма в голосе:

-Чего тебе, старче, надобно снова? Али дом твоей старухе не понравился, крыша ли худая, али бочек сливной в клозете не работает?

-Да нет, Рыбка! Хороший дом. И в доме все путем. Да вот старуха моя капризничает. Откуда такие запросы, смирная такая была, и жили мы не худо, а вот на старости лет совсем умом тронулась, ашалела. Ты только ничего ей этого не говори (накипело, знаешь ли). Так вот, захотела она перед смертью изменить свой, так сказать, социальный статус. Не хочет больше быть крестьянкой, а хочет вот стать дворянкой какой-то столбовой. И в намерениях своих очень настойчива. Удивилась таким речам Рыбка:

-Не легко тебе, дед, с такою сумасбродною стервою жить. Гляди, дальше хуже будет. Не кручинься, ступай домой. Будет бабе твоей социальный статус со всеми наворотами к нему причитающимися.