Пушинка

Пушинка летела легко и свободно, она парила среди кустов, подгоняемая изредка налетающим легким ветерком. Она была белая и гордилась этим. Особенно ее белизна была заметна на фоне темной травы и пожухлой листвы. Она летела и напевала песенку – так здорово ей было.

Очередной порыв ветра заставил шелестеть листья и Пушинка прислушалась к их шепоту.

— Ах, какая она легкая! – шептал темно-зеленый листик, — Как грациозно она парит в воздухе!

— И какая она свободная! – восхищенно вторил ему другой, с желтыми прожилками.

Пушинке было лестно и приятно слышать такие отзывы о себе.

— Бедняжка! – вдруг услышала она от травинки. – Она же совсем одинока! Да, она свободна, но… Как ей должно быть тяжело от того, что она никуда не привязана! Какой ужас! Ни дома, ни семьи!..

Это высказывание немного покоробило Пушинку и даже заставило сбиться с пути, хотя как такового, пути у нее не было. Она просто летела. Летела, гонимая ветром и любопытством. Ей было интересно все на свете. И то, что находится там, за углом дома, и то, что скрывается за тем деревом. Тем не менее она прислушалась к своим ощущениям. Но нет, тот факт, что она была одинока, не мешал ей себя чувствовать легкой и свободной и лететь куда угодно.

«Я знаю, я теперь не просто Пушинка, — подумала, я теперь Одинокая Пушинка!»

И с гордостью полетела дальше. Тепло от земли поднимало ее все выше и выше и вот уже ей стали видны верхушки деревьев.

— Ха! Да она просто глупая! – прочирикала воробьиха, на мгновение оторвавшись от своего гнезда. – Она же – запоздалая! – и снова занялась уютом собственного дома.

— Простите, — поинтересовалась у воробьихи Одинокая Пушинка, — а что значит: «Запоздалая»?

Воробьиха, видно сочтя общение с такой мелочью ниже собственного достоинства, только фыркнула в ответ и показала одинокой Пушинке хвост.

— Но, извините!.. – хотела настаивать Одинокая Пушинка, но в этот момент подул ветер и отнес ее на приличное расстояние от воробьиного гнезда.

— Что значит «Запоздалая»? Я должна знать! Скажите мне! – приставала она к проносящимся мимо листьям, веткам и шишкам.

Те то ли не слышали ее, потому что голос ее, как и подобает всем пушинкам, был очень тих, то ли не хотели ее слышать, не отвечали.

— Ха-ха—ха-ха! – прострекотала сорока, проносясь мимо.

Она задела крылом Одинокую Пушинку и ту завертело, закружило…

— Ах! – только и успела прошептать Одинокая Пушинка и зацепилась за желудь, висящий на раскидистом дубе.

— Гм?! – удивленно кашлянул Желудь.

— Простите, я нечаянно… — извинилась Одинокая Пушинка.

— Ничего, ничего, висите себе на здоровье, — великодушно разрешил Желудь.

— Как мило с Вашей стороны! Я Вам не мешаю? – осведомилась Одинокая Пушинка.

— Нет, что Вы! Мне даже приятно! – приосанился Желудь. – Вы меня прикрыли от Солнца. Еще немного и я совсем бы созрел! Но, раз мы стали так близки, почему бы нам не познакомиться?

— С удовольствием, — согласилась Одинокая Пушинка и представилась.

— Гм! А я – Желудь. И позвольте узнать, милая барышня, Вы давно одиноки?

— Не знаю… наверное, давно… Я не помню…

— А как же семья? Привязанности? Корни Ваши, в конце концов? – и многозначительно добавил: – Без корней нельзя!

— Я, право, и не знаю, что Вам ответить… — совсем стушевалась Одинокая Пушинка, — я в самом деле не знаю, ничего не знаю о корнях!

— Корни – очень важная вещь! Желудь внезапно ощутил в себе потребность дать наставление этой глупышке, невесть откуда свалившейся на него. – От корней происходит все – и рождение и жизнь! Без корней нельзя! – повторил он важно.

А потом внимательней посмотрел на одинокую Пушинку. «Почему бы и нет?» — подумал он, а вслух произнес:

— Ну, если, милая барышня, у Вас нет собственных корней, я могу предложить Вам свои… Нельзя же без них, пропадете Вы так…

— Ах, это было бы очень любезно с Вашей стороны… Но я, право, не знаю, удобно ли? – Одинокой Пушинке не хотелось стеснять этого милого желудя своим присутствием.

— Удобно, удобно, — мягко сказал Желудь. – Только подвиньтесь немного правее, а то Солнце опять начинает припекать…

— Я бы с удовольствием, но у меня пока не получается самостоятельно двигаться, — виновато сказала Одинокая Пушинка. – Мне для этого нужен ветер. Если Вы не против, подождем его немного?

Желудь не возражал. Он с удовольствием ловил завистливые взгляды других желудей и слышал, как они перешептываются с листьями.

— Ну, надо же! Как ему повезло! Такую красивую пушинку подцепил на старости!

Его распирало от гордости и счастья. Он уже откровенно любовался Пушинкой. «Своей Пушинкой» — как он назвал ее про себя.

Тут Одинокая Пушинка вспомнила нечто важное, что давно ее волновало.

— А Вы, случайно, не знаете, что такое «Запоздалая»? – решилась спросить она у Желудя после недолгой паузы.

— Запоздалая?… — задумчиво переспросил ее Желудь. – А зачем Вам?

— Да меня кто-то назвал запоздалой и я думаю: а вдруг это что-то важное, а я и не знаю?..

— Ну, милочка, этот термин к Вам не подходит. Нет, совершенно не подходит! – тоном профессора начал Желудь. – Какая же Вы запоздалая, если Вы – такая юная? – и, подумав, добавил. – Да и «Одинокой» Вам теперь зваться вроде бы ни к чему – Вы же теперь со мной!

— Да? Так я теперь – просто Пушинка?

— Ну почему «просто»? Вы – Красивая Пушинка! Вы – Восхитительная Пушинка!

Он уже не обращал внимания на припекающее Солнце. Благодаря Пушинке, Желудь сам себя ощущал легким, воздушным, помолодевшим и полным сил.

— И за что ему такое счастье? – вздыхали другие желуди. – Чем мы хуже него? У нас – тоже корни!

— Да она из него все соки выпьет, а потом улетит с той же легкостью, с какой прилетела! – злобно прокаркала невесть откуда взявшаяся ворона.

— Эти пушинки, — продолжила она, — просто красивые пустышки! Ни корней, ни дома, ни семьи!

Этой вороне надо было заботиться о своем гнезде и домашние дела ее угнетали. А тут еще – такой наглядный пример свободы от всех забот!

— Я, может, тоже хотела бы лететь, куда глаза глядят, — добавила она. – Но надо же долг знать!

— Не слушайте ее , милая! – прошептал Желудь, взбешенный своим бессилием заткнуть этой вороне рот. – Она просто завидует Вашей молодости, легкости и красоте!

Он уже не просил Пушинку закрыть его от Солнца, теперь ему самому хотелось ее спрятать от палящих лучей. Да и от недобрых взглядов заодно. Неожиданно для себя он проникся такой нежностью к этой малышке, что даже забыл про значимость корней. Все, что раньше ему казалось важным и незыблемым, теряло смысл рядом с Нею, Его Пушинкой, Его Восхитительно Легкой Пушинкой…

— Смотрите, вот старый дурак! – шелестели листья. – Он аж светится весь! Даже про корни забыл!

— Зато как он счастлив!.. – мечтательно прошептала незабудка, росшая под дубом.

— Ну да… — проскрипела ветка, и что она в нем нашла?

В это время Солнце спряталось за облачко и налетел ветерок. Пушинку, задремавшую было, подхватило и …

— Прощайте! – только и успела сказать она Желудю.

— Куда?!- воскликнул он в отчаяньи. – Куда Вы? Так нельзя! Я Вас полюбил!, — и, как последний аргумент, добавил: — А как же корни?

Но Пушинка, которая опять стала Одинокой, была уже далеко. Ей было немного горько, что ее вот так, грубо, оторвали от Желудя. Она тоже успела привязаться к нему…

— Ну вот! – злорадно закаркала Ворона. – А я что говорила? Полнейшая безответственность, никакого чувства долга, признательности!

— А мы что говорили? – завторили ей листья и желуди. – Так и бывает, когда нет корней!

— В самом деле, я чуть было не забыл про корни… — прошептал Желудь, хотя думал о другом. Ему так хотелось полететь вслед за Его Пушинкой!

Ветер подул сильнее и он, оторвавшись от ветки, полетел… вниз.

— Без корней нельзя! – заключил он и затерялся в траве.

Гонимая ветром, Одинокая Пушинка летела все выше и выше. Она видела облака на небе и думала, что они – такие же пушинки, как и она.

— Вот, доберусь до них и не буду больше одинокой, — мечтала она.

— Пора домой! – крикнула Синица, стремительно пролетая мимо.

— Домой! Домой! – засуетились бабочки и мухи.

— Домой? – удивилась Одинокая Пушинка. – А это – куда? Где мой дом?

— У каждого должен быть свой дом! – прожужжала оса.

— А у меня, наверное, нет дома… Можно к Вам? – попросил Одинокая Пушинка.

— У каждого должен быть СВОЙ дом! – и оса полетела дальше.

Солнце уже садилось, когда Одинокая Пушинка, спустившись пониже, задела собой паутину. В тот же миг к ней подбежал Паук, деловито ее обследовал и, убедившись, что она несъедобна, раздраженно пропыхтел:

— Летают тут, с толку только сбивают! Трудишься, трудишься, не покладая лап, а потом всякая ерунда цепляется!

— Я – не ерунда! Я – одинокая Пушинка! – возразила та. – К сожалению, я не в силах Вас покинуть прямо сейчас, извините!

Паук, все еще недовольно фырча, убежал куда-то и спрятался под листик.

Наступила ночь. Одинокая Пушинка висела на паутине. Ей вдруг стало очень горько от того, что у нее не было ни дома, ни семьи, ни корней… Ничего у нее не было…

Сквозь листву деревьев проглядывало небо, все усыпанное звездами.

«Ночные Пушинки», — подумала Одинокая Пушинка, — «может, и я – тоже Ночная? Наверное, это и имела в виду та воробьиха, которая назвала меня Запоздалой?»

— Угу! – словно соглашаясь с ней, прокричала где-то вдалеке, ночная птица. – Угу, угу!

Налетел ветерок и Одинокая Пушинка задрожала всем телом, еще больше путаясь в паутине. Сразу же прибежал рассерженный паук.

— Это опять – Вы? Как Вы только не понимаете, что мешаете мне? Ворвались в мою паутину, дрожите здесь, как какая-нибудь муха! Это меня нервирует! Улетайте прочь!

— Извините, но я не могу… Вы не поможете мне?… — Одинокой Пушинке было очень неловко.

Пауку ничего другого не оставалось, как освободить Одинокую Пушинку от паутины. Он при этом сокрушенно вздыхал:

— Собственными лапками крушу свое творение!

Наконец, Одинокая Пушинка была свободна и , подхваченная ветром, она опять полетела куда-то, не разбирая дороги, мимо травинок, потом выше – мимо кустов и деревьев.

«Мне непременно надо туда, наверх, — думала она, — к Ночным Пушинкам!»

— Угу! – уже ближе прокричала ночная птица.

Теперь в ее голосе Одинокая Пушинка слышала одобрение.

Кто может сказать, сколько она летела? И зачем? Она просто летела вверх, подгоняемая ветром надежд. Несбывшихся надежд. ВСЕХ НЕСБЫВШИХСЯ НАДЕЖД…

Ласковое солнце, встающее утром на востоке, застало ее, летящую сквозь деревья и немного обожгло ее.

— Зачем? – прошептала пожухлая трава. – Зачем ты летишь:

Одинокая Пушинка не знала, зачем она летит. Никогда доселе ей никому не приходилось объяснять, куда и зачем она летит. Она просто летела и ей казалось, что самого этого факта достаточно для объяснений. И еще, может быть для того, чтобы ее любили…

— А за что бы тебя любили? – спросил ее Василек. – За что?

— За что? – удивилась Одинокая Пушинка. – За что?… А разве любят за что-то? – ответила она вопросом на вопрос. – Ведь любят ни за что и ни почему…

— Как это должно быть здорово! – восхищенно сказал один из цветков, росших на кустарнике.

— Что – здорово? – удивились другие цветы.

— Вот так, лететь, как мотылек, свободно и легко! – объяснил он.

— Ну и что же в этом хорошего? — удивились все: и трава, и цветы, и ветки. – Не имея корней, забыв семью! Это, по крайней мере, неприлично! Что же получится, если все вдруг забудут свои обязанности и полетят?! Просто безобразие! Форменное безобразие!

Голоса вокруг уже звучали возмущенно.

— Но, позвольте! – Одинокая Пушинка решила вступить в спор и приблизилась к кусту. – Что же плохого в свободе?

— Да какая же это свобода, милочка? – снисходительным тоном великосветской дамы заметила Ель. – Вас же ветер несет, куда ЕМУ заблагорассудится! А сами Вы, извините, ничего выбрать не можете!

— Ах, бедняжка! – проскрипела ветка. – Ей, может быть, очень хочется иметь семью и корни, но ветер не дает ей этого сделать, злодей этакий!

Все вокруг начали оживленно предлагать свои гипотезы жизни и желаний Одинокой Пушинки.

— Как бы ей хотелось осесть где-нибудь в тихом местечке, закрепиться на земле! – говорили одни.

— И уверенно себя чувствовать! – вторили другие.

— А ей, несчастной, приходится лететь все время куда-то, неизвестно зачем!. – жалели ее третьи.

— Да нет, вы не понимаете! – сказала Одинокая Пушинка, приблизившись к первому цветку на кусте, который восхищался ее полетом. – Я не хочу нигде оседать, мне нравится лететь! И потом, — добавила она, — у меня есть цель!

— Ха! Да какая же у тебя может быть цель? – куст задрожал от смеха. – Неизвестно, к чему стремиться? Ой, держите меня! У нее есть цель!

— Да она не в себе! Она – ненормальная! – вновь послышались голоса. – Она тяжело больна!

Тем временем Одинокая Пушинка зацепилась за тот самый цветок, который она про себя окрестила, как Романтик. Он один не участвовал в общем споре и только восхищенно смотрел на Одинокую Пушинку.

Как ему хотелось ее защитить от всего – и от ветра, и от злых слов, которые, казалось, мучили его больше, чем саму Одинокую Пушинку! Он шепнул ей:

— Не слушайте их, они просто завидуют Вам. Им не понять Вашего полета.

Одинокая Пушинка почувствовала тепло, шедшее от него. Ей вдруг ужасно, до слез, захотелось никогда с ним не расставаться.

«Ах, если бы он мог полететь со мной, к Ночным Пушинкам!» — подумала она и затрепетала от одной этой мысли.

Цветок-Романтик тоже не хотел расставаться с Одинокой Пушинкой.

— Не улетайте, пожалуйста! – с мольбой произнес он. – Мне так хорошо с Вами! Мне еще никогда в жизни не было так хорошо! Если Вы улетите – я умру сей же час!

— Понимаете, я не могу остаться. Я должна лететь наверх, к Ночным Пушинкам. Там мое место. – С горечью сказала Одинокая Пушинка. – Но мне тоже очень-очень не хочется расставаться с Вами!

И она крепче прижалась к Цветку-Романтику.

Они не обращали внимания на насмешки и возмущенные возгласы, которые их окружали. Казалось, в целом мире не существовало больше никого. Только они вдвоем – Цветок-Романтик и Одинокая Пушинка.

— Ах, если бы Вы могли задержаться здесь на пару дней! – сказал Цветок-Романтик, я бы смог оторваться от куста и попробовал бы полететь с Вами, если не возражаете…

Он понимал, что никогда не сможет полететь так же легко, как Одинокая Пушинка. НИКОГДА… Но ему очень хотелось все же на это надеяться. Каждый раз, когда он видел свободно порхающих вокруг мотыльков, как ему хотелось так же, как они, взмыть вверх и парить, парить над землей… Но вместе с тем, он часто видел, как другие цветы, оторвавшись от куста, только падали рядом. Он знал, что его ждет та же судьба. И тем не менее, он ухватился за надежду, что у него будет все по другому. «А вдруг?…» — подумал он. «А вдруг?..» — подумала Одинокая Пушинка.

— Конечно же, я не против! – сказала она Цветку-Романтику. – Разумеется, я подожду!

На всей Земле в этот миг не было счастливее существа, чем Цветок-Романтик! Ему захотелось обнять ее всеми лепестками сразу, поглотить ее и раствориться в ней одновременно. Но, конечно, он не мог себе этого позволить, потому что боялся помять Одинокую Пушинку, а меньше всего на свете ему хотелось причинить ей боль. Он лишь нежно ей прошептал:

— Спасибо…

Они болтали ни о чем и обо всем одновременно. Он рассказывал ей о своей жизни, полной красок, о мотыльках, о листьях, о травах. Она ему поведала свою историю. Как она познакомилась с Желудем и как побывала в паутине. И еще они мечтали. Мечтали о том, как однажды полетят ввысь, держась друг за друга, не расставаясь ни на миг. Они оба были счастливы.

— Нет, вы только посмотрите ни них! – насмешливо проскрипела ветка. – Тоже мне, летуны!

— А он-то! Он-то! – куст не мог удержаться от смеха. – «Полетим ввысь!». Плюс-минус метр, да и то – не вверх, а в сторону! Мечтать не вредно!

— Бедняжки! – вздохнула Ель, повидавшая много на своем веку. – Как тяжело им будет расстаться со своими мечтами…

Но ни Одинокая Пушинка, ни Цветок-Романтик ничего этого не слышали. Они спешили напиться друг другом. Они вдруг поняли, как коротка их жизнь и как много им надо успеть за это время.

Прошло два дня, а они не могли ни наговориться, ни налюбоваться друг на друга. С легким щелчком Цветок-Романтик оторвался от куста и они вдвоем, не замечая этого, стали подниматься выше и выше, подгоняемые легким ветерком, наперекор всем законам природы. Они летели, не обращая внимания ни на что вокруг. Они не видели красот, открывавшихся им с высоты, ни птиц, ни облаков, ни звезд, засиявших ночью. Им было, что рассказать друг другу и было, о чем помолчать.

— Как?! Как они это делают? – вопили шишки и ветки, листья и травы, цветы и желуди. – Да как он посмел?!

Даже если бы Цветок-Романтик услышал их, он не смог бы им ответить. Он просто ОЧЕНЬ ХОТЕЛ быть с Одинокой Пушинкой, а Одинокая Пушинка ОЧЕНЬ ХОТЕЛА быть рядом с Цветком – Романтиком.

Само Счастье несло их вдаль и вверх и никакая сила не могла их ни разлучить, ни заставить упасть.

2001 г.