Подбитый старшина

Однажды милиционеру захотелось птицею стать. С чего бы такое желание? А вот с чего.

Погнался он как-то раз за нарушиелем малолетним, совершавшем в неположенный час променад. Он ему: «Ко мне!», а тот — от него, лишь пыль столбом. Догнал было, да махнул паренёк сквозь ограду, а милиционер был широк — вот и застрял. Ни туда ему, ни сюда — стоит бедняга и мечтает: «вот был бы я кречет или хоть вороной какой — враз бы голубчика прикогтил, да в отделение отволок, а оттуда пусть его родители выкупают».

Да не дано человеку вручную над землёю парить, так и простоял он, пока помощь не подоспела. Но мысль эта засела в нём крепко, и он, когда уж совсем невмоготу от мечтаний становилось, начинал по бокам своим руками хлопать.

Шло время, и вот как-то раз он почувствовал, что немного от земли отрывается. Глянул руки, а те уж чёрным пером пошли, да пухом серым. Сбылось, значит. День за ночь цеплялся, стал он уже потихоньку по делам службы летать. Заприметило начальство, что куда ни пошлёшь его — везде поспевает. Даже странно как-то. Повестку пошлёшь, а он уж расписку несёт. Призывников тех, так чуть не охапками грёб, будто слово какое петушиное знает.

Решило начальство за ним последить и увидело — что ни утро, парит старшина в облацех, а как приметит кого к задержанию, так прямо камнем вниз рушится. Задумались начальники; с одной стороны, конечно, — плюс явный: ничто из-под его ока не скроется, да и выручкою всегда первый и делится ей смиренно, а с другой — уж больно вид дикий и в городе шепчутся: «ишь, опять этот нетопырь-карлсон кружит — ох, не к добру». Как быть? Не знают.

Случился как-то о ту пору кортеж президентский. Всех кто был — на службу вытолкали. Вот и пришла кому-то из чинов высших несчастливая в голову мысль: перед Самим отличиться, мол, в нашей провинции при всей скудости, а хоть и голь, да хитра на выдумки — высокие сферы чтит. Решили они этого летуна в небо выпустить, а для парада пущего прицепить ему флаг-триколор за спину.

Одели старшину в новое, велели чтоб крылья пёрышко в пёрышко и чтоб пьянство — ни-ни. И вот настал этот час, и взмыл бедолага сей, а за ним полотнище развернулось. Ахнула толпа, а президент спросил: «То есть?» Ответ был: «Олицетворение государственности». Летит милиционер над крышами, руками-крыльями машет и флаг-триколор на ветру полощется. Заглядение.

Но видать крепко насолил он мальчишкам, так что какой-то сорванец, увидав в поднебесье сего тирана, вложил в рогатку солидную гайку и пустил ей столь метко, что угодил тому как раз в то самое место, кое мужчинами оберегается пуще прочих — то-то и пришлось ему на нём руки сложить, а вслед за ними и голову чуть не. Срам-конфуз вышел из инициативы.

Президент в сём знак дурной увидел и велел назавтра губернатору от винта — мол, ему и было то предзнаменование, ну а за ним и по остальным новой метлою прошлись.

А милиционер этот, хоть и расшибся, но малость (всё ж невысокого полёта птица), — на службу ходит и имеет определённые успехи, поскольку полагается теперь не на природную аномалию, а на собственную смекалку.