Легенда о бобре

Происхождение ныне царствующих маньчжурской и корейской династий

   В провинции Хон-чион, в округе Хориен, в деревне О-це-ами, жил Цой, и у него была молодая дочь Цой-си.

   Однажды, проснувшись, она ощупала возле себя какого-то мохнатого зверя, который сейчас же уполз.

   Она зажгла лучину, но в комнате никого не оказалось.

   Она рассказала об этом родителям, и, после долгого совещания, было принято следующее решение. Если еще раз зверь придет, то она, притворившись спящей, привяжет к его ноге конец клубка длинной шелковой нитки.

   Так Цой-си и поступила.

   Когда настал день, то ниточка привела отца Цой-си к озеру, которое называется Хан-тон-дзе-дути.

   Нитка уходила под воду, и когда отец потянул за нитку, на поверхности всплыл бобер, опять нырнул и больше не появлялся, а нитка оторвалась.

   Через десять месяцев Ной-си родила мальчика, цветом кожи до того желтого, что его назвали Норачи.

   Он вырос, был нелюдим и кончил тем, что, женившись, поселился на озере своего отца, потому что бобер и был его отец. Он любил воду и плавал, как и отец его, бобер.

   Однажды родоначальник рода Ни-чай, из Когнского округа, деревни Сорбой, увидел во сне, что из озера, где жил бобер, вылетел в небо дракон, а явившийся в это время белый старик сказал ему:

   — Это умер бобер. Кто опустится на дно озера, где стоит дворец бобра, и положит кости отца своего в правой комнате от входа, тот будет китайским императором, а чьи кости будут лежать в левой комнате, тот будет корейским.

   Проснувшись, Ни-чай вырыл кости своего отца и с Тонгамой и с костями отца отправился к озеру Хан-тон-дзе-дути.

   Но так как Ни-чай не умел плавать, то он и просил Норачи положить кости его отца во дворце бобра. При этом Ни-чай обманул Норачи.

   — Я открою тебе все, — сказал Ни-чай, — там две комнаты: правая и левая. Чьи кости будут лежать в правой, тот будет корейским императором, а чьи в левой — китайским. Положи кости отца своего в левой, а с меня довольно будет и корейской короны.

   Так Ни-чай хотел обмануть Норачи.

   Но Норачи поступил как раз наоборот, а на вопрос Ни-чай, зачем он так сделал, сказал:

   — Для твоего же рода лучше так, а мне просто больше понравилась правая комната.

   Ни-чай должен был помириться с своей долей и просил Норачи о вечной дружбе между их родами. Норачи согласился.

   Прошло еще время, и у Норачи родились один за другим три сына.

   Третий, Хан, имел страшное, волосами обросшее лицо, а взгляд такой, что на кого он смотрел, тот падал мертвый.

   Поэтому он никогда не выходил из комнаты и всегда сидел с закрытыми глазами.

   Ни-чай умер, а сыну его приснился сон, что в колодце, близ озера Хан-тон-дзе-дути, лежит китайская императорская сабля. И опять белый старик сказал ему:

   — Владелец этой сабли — китайский император.

   Поэтому, проснувшись, сын Ни-чая отправился к озеру, нашел там колодезь, а в нем саблю.

   Так как все уже называли Хана будущим повелителем Китая, то сын Ни-чая задумал убить его этой саблей.

   Пользуясь дружбой отцов, он пришел к Норачи и стал просить его показать ему Хана.

   Напрасно Норачи отговаривал его, представляя опасность. Сын Ни-чая настаивал, и в силу дружбы Норачи не мог ему отказать.

   Но, когда сын Ни-чая вошел в комнату Хана и тот открыл глаза, хотя и не смотрел ими на гостя, сын Ни-чая так испугался, что положил саблю к ногам Хана и сказал:

   — Ты император, тебе и принадлежит эта сабля.

   Хан, ничего не ответив, закрыл глаза, а Норачи поспешил вывести своего гостя из комнаты сына.

   — Я знаю своего сына, — сказал Норачи, — спасайся скорее. Я дам тебе его лошадь, которая вышла к нему из озера и которая бежит тысячу ли в час.

   Сын Ни-чая вскочил на эту лошадь и скрылся, когда с саблей в руках вышел из своей комнаты Хан.

   — Где тот, кто принес эту саблю? — спросил он отца.

   — Он уехал.

   — Надо догнать его и убить, чтобы преждевременным оглашением не испортил он дело.

   Хан хотел сесть на свою лошадь, но оказалось, что на ней-то и исчез гость.

   — Тогда нельзя медлить ни минуты!

   И, собрав своих маньчжур, Хан двинулся на Пекин.

   Он и был первым императором из маньчжуров.

   Он настроил множество крепостей, и камни для них из моря подавал Натхо, тот самый Натхо, который выбросил камни для знаменитой Китайской стены. А когда спросили, кто из моря подает камни, Натхо только на мгновение высунул свою страшную голову из воды.

   Художник, бывший здесь, успел все-таки срисовать его, и с тех пор голова Натхо, вместе со священной птицей Хаги, служит украшением входов в храм.