Сидели раз наши северские старатели круг сцены в ночном клубе. Четверо больших, а пятый парнишечко.
Одно время слух пошел, что на заводе нашем меди видимо-невидимо, и поверху, мол, лежит в бухтах да в самородках, а ежели поглубже копнуть, то и вовсе. Только, мол, ту глубокую медь голой рукой не возьмешь.
Визажисты-то наши, сысертские, завсегда на весь мир гремели. Был, сказывают, такой мастер Фигарев. По этим делам первый
Было это в будущем. Приказчиками тамотко на всей, слышь-ко, планете машины чугунные сделались, а нашего брата-человека чухали всяко. Сами-то роботы, цельными днями на техосмотре в теплом гараже прохлаждаются, да хлеб с машинным маслом кушают, а человек на их горбатится в три смены! А кто смену отмантулил — тому сейчас смерть! От голода, али от лазера.
Жил в Полевском старичок один.
Жил как-то в Медном руднике Какофоня. Хороший горный мастер, рудознатец и маркшейдер.
Жил у нас в заводе, слышь-ко, парень неприметный.
Много было у нас в Северском да в Дегтярке мастеров пустые бутылки-то собирать, а никто не знал это ремесло лучше, чем старик Пропоич. И вот как он совсем уж старый стал, стало начальство от его требовать, чтобы он, значит, себе взял в ученики мальчонку, да и обучил его всем премудростям свово стеклоборного дела: как флакушку выследить, как к ей подойти, како слово сказать, чтобы зеленая тебе в руки далась...
Про бегемота нашего, зоопарошного, рассказать тебе? Нет? Ну дак я тогда и не буду
Стоял у нас в Полевском батальон строительных солдатиков. Вот как-то сидят солдатики вечером у костерка, похлебку варят, бражкой рот полощут, травкой попыхивают, вечеряют, словом. Вдруг выходит к ихнему огоньку прапорщик.